Я увидел полуобвалившийся куб из обожжённого кирпича весенним утром 1998 года. Ласточкам достаточно одной балки, городу — памяти, подумал тогда. Священник соседнего прихода показал просевший фундамент, где валялись узорные керамические фрагменты. Там же торчал закатанный в бутылку клочок газеты «Туркестанские ведомости» за 1912 год — первое нить, связавшая меня с грядущими десятью годами работы.

Дореволюционный облик

Архив Главного инженерного управления хранил опись «Часовня в Новом базаре». Имя архитектора — Алексей Пшеничный, ученик Бенуа. По плану сооружение походило на равноконечный крест, завершённый луковкой диаметром полтора аршина. Каменные тябла, покрытые майоликой, отражали южное солнце, образуя эффект, именуемый в старинных путеводителях «пылающий нартекс». Росписи выполнила артель Самвела Тер-Давтяна, применив анилиновую фуксию — краску, устоявшую даже подземные воды землетрясения 1929 года.

Рубеж тридцатых

В декабре 1933-го комиссар Собанов подписал акт о «расходе материалов бывшей культовой постройки на хозпотребности колонии имени Фрунзе». Каменная крошка ушла в бут цехов, кровельное железо свернули на водостоки, а иконостас разошёлся по сараям близлежащих хуторов. До наших дней дожили стеновые пятна и погнутый карниз. Народная молва пересыпала легендами: одни уверяли, будто под полом спрятан ковчег с сокровищами, другие говорили о подземном ходе к некогда обширному женскому монастырю. На деле под полом лежала глиняная подсыпка с хакаситом — глинистым минералом, упрочняющим кирпич при сильных колебаниях грунта.

Сияние новой кровли

Я собрал команду из студентовдентов кафедры реставрационных технологий. На площадке развернули лазерный сканер. Плотность точек достигала пяти миллионов на квадрат, благодаря чему удалось восстановить геометрию криволинейных кокошников. Для мозаик применили технику револютиона — вставку утраченных тесерин под углом 87 градусов, при котором отблеск не слепит, а мягко мерцает. Медь купольного ребра покрыли гривисолом, сплавом меди с оловом и крошкой малахита, паутина обрела оттенок дождевого неба над Чирчиком. Фирма-спонсор хотела установить прожекторы, однако я настоял на свечах — дневной и ночной цикл должен остаться неподвластным диодам.

Фаворский луч

Первая литургия пришлась на октябрь 2008-го, день Покрова. От свежей побелки пахло известковой росой. Помню гул тысячекратного «Аминь», прокатившийся по своду. Старуха-марийка, пережившая военное переселение, коснулась рукой стены и прошептала: «Камень будто дышит». Тогда убедился: реставратор трудится ради секунд, когда материя вновь обретает дыхание.

Эпилог без финала

Службы идут каждую субботу, кровля порой ловит землетрясения амплитудой до пяти баллов, а малахитовый гривисол лишь крепнет. В уличной нише лежит журнал посещений: школьники рисуют карандашом контуры фасада, туристы оставляют штампы стран, паломники пишут благодарственные кантаты. Часовня держит в стенах шорох дореволюционных газет, стук молотов тридцатых, гудение лазеров двухтысячных — звучащий корд из времени, натянутый над шумным Ташкентом. Я лишь настроил струну.