Я посвятил два десятилетия изучению панамской перешейковой драмы, связав в единую повествовательную нить архивы Севильи, Парижа и Чикаго. Карты, исписанные рукой Колумба, аннотации Жюля Верна и доклады Армейского корпуса инженеров подсказывали, что водный коридор между Атлантикой и Тихим океаном существовал сперва в воображении, а затем в управляемой взрывчаткой глине тропиков. Наследие писем первопроходцев открывало передо мной драму: на перешейке одновременно царили изумрудные эпифиты и пепельно-серый порох. Сводные таблицы расходов доказывали, что каждый метр траншеи просил три жизни и пятьдесят килограммов динамита.

Испанские хронисты шестнадцатого столетия уже фиксировали индейскую тропу, где касики перетаскивали пироги с товаром из Дарьена в Панамскую бухту. В то время корона обсуждала проект «Vinculum Terrae» — цепь каналов и волоков, способных ускорить манильские галеоны. Афанасьевская модель — примечательный рабфф термина «атраццон» (прихотливый подъёмный механизм) — подразумевала шлюзовую лестницу, но геополитика и малярия остановили работу. В указах Карла V мелькало латинское выражение «Nec plus ultra», позднее заменённое на «Plus ultra», когда император решился преодолеть континент. Контрабандисты, жемчужники, доминиканские миссионеры входили в комиссию «Consejo de Indias», обсуждавшую прокладку водной артерии.

Идея сквозного прохода

Администрация Новой Гранады разрешила исследователям Гиса и Мори составить гидрографическую раскройку перешейка, где измерялись изобаты каждый миль. К середине девятнадцатого века через джунгли протянули рельсы Панамской железной дороги, доказав коммерческий спрос на транзитный путь. Британская корона контролировала прибрежные редуты, проход превращался в шахматную доску дипломатии: каждый шаг просил обращения к лондонскому Фоггу. Финансовые круги Нью-Йорка реагировали котировками на любую лихорадку слухов.

Эпоха Де Лессепса

После успеха Суэца Фердинанд де Лессепс уверовал в повторяемость метода: морской уровень, экскаватор, скифус — и Карибы сольются с Тихим водоизмещением. Акционеры подписывали облигации, художники писали аллегории, однако климатический рэпус положил конец оптимизму. Ядовитый анкилостомоз, жёлтая лихорадка, кассовые дыры, дефляция, скандал периода Третьей республики — цепь провалов сдвинула стройплощадку к банкротству. На французской площадке работала экскаваторная цепь «La Cucaracha», получившая прозвище по крошащемуся склону, четыре тысячи тонн грунта ежесуточно скатывались обратно, будто пародия на миф о Сизифе. В инженерных отчётах встречалось понятие «сапропельный ползун» — смесь глины, дождевой воды и растительных волокон, буквально пожиравшая тачки и людей.

Американская инженерная одиссея

Вашингтон выкупил активы разорённой компании, одновременно поддержав отделение Панамы от Колумбии, заключив договор Хея-Буно-Вариллы. Инженер Джон Стивенс переосмыслил схему: вместо морского уровня — трёхступенчатая гидротехносистема. Ключевой приём — запруда Гатун, превратившая долину реки Чагрес в рукотворное озеро с зеркалом выше мирового океана на двадцать шесть метров. Штерн-колёсные баржи доставляли базальт для дамбы, а паровозы «К-27» вывозили кубометры глины, создавая редкий примэр железнодорожного землесоса. При новой администрации проект перешёл в эпоху стандартного габарита: ширина шлюзовой камеры 33,53 метра, длина 304,8. Цифры звучат сухо, за ними скрывались геодезисты, прокладывавшие визирные линии сквозь парящий коклюш тропических испарений.

Гигиеническая революция генерал-хирурга Уильяма Горгаса ниппелировала болото: керосин на поверхности луж, москитные сетки на койках, дренажные канавы по обочинам бараков. Лихорадка отступила, смертность рухнула в восемь раз — фактор, убедивший Конгресс продолжить финансирование до финального шлифования шлюзов. Я поднимал отчёты санитарного департамента и встречал футуристическую для тех лет фразу «зонообитание Anopheles aegypti ликвидировано». Тропики уступали науку неохотно, но дисциплинированный метод Горгаса оказался сильнее интриг насекомых.

15 августа 1914 года пароход «SS Ancon» скользнул через ворота Мирвло-Гатун без салютов: Европа клокотала Первой войной. Тем не менее морские журналы фиксировали факт — груз из Нью-Йорка до Сан-Франциско стал короче на тринадцать тысяч километров. Капитан Джонстон вёл «Ancon» чуть быстрее семи узлов, сохраняя минимальное волнение. В бортовом журнале он описал звучание массивных стальных ворот: «как органный аккорд из мрака».

Двадцатый век рассказал новую главу: японские супертанкеры выросли шире гатунских камер. Как ответ Панама реализовала проект «Tercera exclusa»: в 2016 году гигантские сварные двери «Новых ворот» открылись, принимая нео-панамакс суда водоизмещением до сто двадцать тысяч тонн. Параллельно республика вернула себе суверенитет: договор Торрихосас — Картер 1977 года установил дату полной передачи управления. Смешение карнавального патриотизма и прагматизма банкиров подготовило расширение.

Такой огромный механизм держится на балансе воды. Каждый проход расходует около двенадцати миллионов кубических метров. Сухой сезон сушит притоки, поэтому озеро Алхахуэ хранит стратегический запас. Гидрологи используют термин «эвтектоид», подчеркивающий фазовый переход влаги между бассейнами в условиях тропического градиента. Галереи контроля уровня воды — автоклавы времени. Внутри жар приближается к сорока градусам, экраны светятся схемами, напоминающими киберпанк-версию карт XVII века. Операторы называют себя «loteros», от испанского «loto» — подпирающая дверь.

Канал продолжает жить, как артикулированный позвоночник торговли — хрустит, но гнётся. Его судьба напоминает латиноамериканский роман: страсть, предательство, железо, мачете, пар, и в конце коридор, в который вливается целая планета. Над линией горизонта поднимается плотная дымка, а из неё выходят контейнеровозы, похожие на небоскрёбы, положенные набок. Я ощущаю, как древний импульс конкистадоров живёт в рыбе, подпрыгивающей у опор моста «Centenario».