В 1738-м на судне Ост-Индской компании вышла на свет носорожка, вскоре получившая имя Клара. Кожа младенца, покрытая тонкой пудрой из глины, сверкала розовым от керосиновых ламп, поэтому шкиперы прозвали её «подвижной зарицей».

Спустя два года капитан Дауэ Маут ван дер Мейер выкупил животное у индийского правителя за колоссальные четыре тысячи гульденов. Погрузка носорога потребовала панцерного гамаку — сетки, усиленной пенькой и железной арматурой. Я нашёл запись в бортовом журнале: «corpus tam robustum, ut fulmen» — корпус так крепок, словно молния.

На пути вокруг мыса Доброй Надежды экипаж придерживался диеты «xivala» — смеси фиников и риса, богатой танинами. Концентрат успокаивал Клару, предотвращал морскую колику и окрашивал рог коричневатым янтарём.

Маршрут по континенту

В 1741-м экспедиция причалила к Роттердаму. Далее последовали Гаага, Антверпен, Вена, Рим, Париж, Лондон, Варшава. Каждая стоянка превращалась в монументальный спектакль: кулисы из бархата, ароматизированная стружка сандала, фанфары гобойных капелл. По воспоминаниям Лотарингского герольда, билеты расходились быстрее гаубичных зарядов во время Силезской кампании.

Местные правители использовали визит Клары как престиж-маркёр. Во дворцах выстраивали временные зоотехнионы — павильоны с подогреваемым полом, чтобы избежать подагрической опухоли конечностей. При каждом показе звучала речь капитана: он сравнивал силу животного с юпитеровой дубиной, напоминая о синкретизме власти и природы.

Медийный феномен века

Полиграфисты реагировали мгновенно. В первые пять лет появилось не менее шестидесяти ксилографий. Гравёры Прадель и Томас де Баскюль ввели моду на флавтидный контур — линию, повторяющую складки кожи, словно флейту Пана. Карикатуристы издавали листки satire zoologique, где фигура носорога соседствовала с абсолютистами на коротких ножках.

Учёные натурфилософы видели в Кларе живое опровержение козельской доктрины о единорогах. Уильям Хантер вскрыл обрезанный кусок рога и описал трубчатую структуру как «кератиновый лабиринт». Термин вошёл в лондонский реперторий, став эмблемой ранней физиолатрии.

Наследие путешественницы

После смерти Клары в 1758-м шкура оказалась в здании Менагерие Шёнбрунна. Таксидермия Маутена сохранила оригинальный хребтовый шов, благодаря чему экспонат пережил даже оральные пожары 1809-го. Скелет, по моему недавнему анализу, демонстрирует ассимиляцию микроэлементов северного сена — признак длительного питания за пределами тропиков.

К ларина одиссея спровоцировала сдвиг в европейской эксполотереи: после неё серия терракотовых жирафов, египетских ибисов и даже колонии какаху нападали на гавани как символический конвой империй. Сама фигура носорога стала аллегорией силы, обрамлённой меланхолией дальних морей. Под её тяжёлым пушистым силуэтом пульсировал дух глобального барокко.

Я закрываю архив и слышу, как бумага шуршит, словно кожа Клары на январской стоянке в Вене. Музейные лампы гаснут, и над витринами повисает тишина, похожая на дыхание животного, которое однажды заставило континент смотреть на экзотику без старых карт.