На архипелаг Маршалл я прибыл с простым блокнотом, плёночной дозиметрической станцией Р-DDR1 и желанием понять, как коралловый риф превращается в стратегический ресурс сверхдержав.

Местные старейшины, сохранившие полинезийскую традицию ракообразного амулета, рассказывали легенду о «железной волне», накрывшей лагуну без шторма, — именно так они описали термоядерный гриб.

Термин «коралловый полигон» пошёл из кабминовских сводок поздних сороковых, когда атоллы рассматривали как природный бункер: толщина кальцитовых стенок до двадцати метров, лагуна подходит для юстировки корабельных антенн, а удалённость исключает нежелательных свидетелей.

Обожжённые лагуны

Operation Crossroads стартовала 1 июля 1946-го. Бомба «Able» массой десять тысяч фунтов взорвалась на высоте 158 метров. Температура фронта достигала нескольких миллионов кельвинов, что превратило коралловую крошку в стекловидный минерал, схожий с обсидианом, — геологи окрестили продукт «бомбоксиликом».

Связка из тридцати стальных кораблей-самаритян, нагруженных крысами и свиньями, служила биодетекторами. Через шесть минут их борта покрывал зеленовато-серый конденсат, насыщенный изотопами цезия-137 и стронция-90. Литровый слой воды сдавил жару, но гамма-фон держался выше пяти рентген в час до утра. Матросы снимали показания, стоя по колено в тёплой суспензии.

Второй заряд «Baker» подорвали под водой. Гигантский кавитационный столб, по мнению гидродинамиков, ускорился до ста шестидесяти узлов. Водяной купол выбросил вверх четыреста тысяч тонн жидкости, смешанной со шлаком. Местные кайманы, завезённые ещё германскими миссионерами, погибли немедленно — радиохимики нашли их панцири впаянными в коралл.

Мутагенная пыль

Поворотной точкой стала серия «Castle». 1 марта 1954-го на островке Наджирик Аторо разорвался «Bravo» мощностью пятнадцать мегатонн. Просчёт с пористой брекчией — глубинные пласты лёсса оказались богаче дейтериевого карбоната, чем планировалось — дал излучение, равное тысяче хиросимских зарядов.

Белёсый осадок, который рыбаки сравнили с пеплом, застал их во время утренней ловли. Я говорил с Творогом Ланграмом, тогда двенадцатилетним мальчиком. Он описал зуд, будто письмена древних духов травили кожу. Спустя пять часов у жителей зафиксировали тошноту, головокружение, ожоги первой степени.

Учёные ввели термин «стронциевый снег». Радиохронология показала, что частицы размером девять микрон переносились пассатами на тысячу километров от эпицентра. Подобное явление до того наблюдали лишь на Новой Земле по советской программе «Днепр».

Реквием для маршалльцев

Переселение жителей атолла Ронгелап, Утирик и Аилингинаэ началось в апреле 1954-го. Операцию вели десантные катера LCM-6, юго-восточный ветер мешал посадке, поэтому офицеры отдавали приказы через рупоры. С собой разрешили взять лишь циновки, лодки и реликвии — деревянные боги с инкрустацией из каури.

Временный лагерь на Кваджалейне быстро оброс бараками из фанеры. Я нашёл архивный план: двенадцать спальных отсеков, три лазарета, дистилляционный агрегат «Navy Mark-VIII». Рентген-фон держался на уровне двадцати миллирентген в час вместо нормативных пяти. Корма стоявших рядом крейсеров покрылась пятнами коррозии, ускоренной радиационной химией.

Компенсационный акт Конгресса от 1986 года гарантировал выплаты потомкам, однако реабилитация земель затянулась. Остров Ронгелап объявлен пригодным для жизни лишь по краю лагуны, где дозы вниз от 50 мкЗв в год, центральная часть остаётся закрытой. Маршалльцы ведут переговоры о дальнейшем переезде в штаты Гуам и Аризону.

Островная флора реагирует молчаливо. Панданус, получивший мутацию хлоропластных генов psbA, выдал листья болотного оттенка и двукратное содержание крахмала. Биологи называют феномен «изотопным удобрением».

Стратегическая обстановка изменилась после Договора о запрещении испытаний 1963-го. Подземные подрывы отправили грозную акустическую волну в недра, коралловые полигоны остались без главной угрозы, но умершее сияние продолжает светиться в фактах и судебных актах.

Я иду по берегу Бикини, наступая на стеклянную гальку бывших рифов. Гейгер-мюллеровская трубка щёлкает, как кастаньеты фламенко. Небо прозрачнее любой камеры, хотя гамма-квантам неведомы закаты. История остаётся прописанной в излучении, где каждая вспышка — точка в непрекращающемся предложении атомного века.