С высоты Гибралтарской скалы Мавританский замок подобен гранитному сигиллу, залитому андалусским солнцем. Путешественник, пересекающий северный шельф крепости, встаёт на место, где в XIII столетии звучали барабаны альморавидов. Я веду раскопки здесь четверть века и по-прежнему ощущаю затаённый пульс цитадели.

Входной зихр (изломанный проход с барельефным щитом) поднимается по каскаду ступеней, каждая выглажена тысячами подошв. Я нахожу на проступях следы рифлёного босоножия, датируемые XIV веком. Камень несёт отпечаток времени, словно песочные часики перевёрнуты вспять.

Строительная палимпсестность

Толстые стены складывались слоями: сперва квадры из мраморного римского разборища, затем туф, далее мусульманская опока. Каждый горизонт иллюстрирует смену властей, будто свиток, где писцы стирают одни строки и наносят новые. Георадар выявил в кладке спящие арки, спрятанные под поздними контрфорсами.

В северной части двора стоит восьмиугольная оборонная башня. Разноцветное фаянсовое облицовывание когда-то искрилось, отражая пламя факелов. Сейчас осколки глазури напоминают о блёклом, но упорном стремлении к великолепию. На внутренней поверхности я прочитал куфическую суру, высеченную настолько мелко, что читается лишь под макролинзой.

Гидрологический узел цитадели

Глубже, под центральным плацем, хранится цистерна замкнутого типа, именуемая сабатом (подземный водосбор вместительностью до 2000 амфор). Влага, просачиваясь сквозь пористый известняк, собиралась в резервуар, где проходила биоминеральную фильтрацию. Вода вкушалась миром без боязни отравления, так как доступ к горловине заслонял сдвижной ангар (феррюгинизированная заслонка). Анализ отложений показал следы кароотита (минерал саффлоритового ряда), указывающего на добавление шафрана для дезинфекции.

От цистерны тянется керамический акведук-анализ, ведущий к баням хаммама. Стены парильни украшенный сталактитовым штуком, похожим на застывший гранатовый сок. Температура регулировалась перемещением бронзовых заслонок, найденных мною во время последнего шурфа.

Жизнь внутри стен

В южном дворике археотопография обнаружила питомник грифовых орлов. Костные остатки подтверждают, что птицы использовались как сигнальная система: при приближении вражеского флота пернатые поднимались к зениту. Такой «аэроскоп» превосходил любой караульный рог, ведь крылья видны издалека.

Музыкальный обиход гарнизона включал ребаб и андалусскую квинту. Звуки струились через арочные проёмы, словно мандариновое благоухание. Длинный коридор, выложенный сусальным гипсом, действовал подобно резонаторной трубке, усиливая вибрации.

На рассвете я поднимаюсь к зубцам, где марианские узники оставили зашифрованные пометы. Фраза «Bar Yohai» высечена стороной меча — подобная техника называется сакум (насечки мечом под острым углом). Карбонатная корка толщиной десять микрон указывает на возраст не старше XV столетия.

По вечерам в западном каземате я расшифровываю газели, процарапанные на глиняных черепках. Строки рассказывают о тоске по Фесе, о снах под финиковой кроной. Камень шепчет, и я слушаю.