Первый римский корабельный удар прозвучал в 260 г. до н. э., когда верфь на Тибре скопировала захваченный карфагенский пентер. Республиканские мастера добавили к кальку огрублённый, но надёжный рост из дуба. Подобный рост, или эмболон, служил таранным клыком, способным вскрыть борта противника, словно долото трескучую доску. Осваивая море, я вижу, как сухопутная цивилизация одолжила у этрусских, греческих и иллирийских соседей лексику, технику и даже суеверия: кормовую статую Тихе, штурманскую раковину в капитанской руке, погребальную монету в щели мачты.

От галер к либурнам

Первые римские флотилии строились из галер со ступенчатыми рядами вёсел – бирем, трирем, квадрирем. Галера воспринималась как подвижная платформа для пехоты, а не как самостоятельное оружие. Потому я ставлю акцент на машину «corvus» – поворотный мост длиной 11 м, снабжённый клювом-крюком. Этот мост превращал столкновение в сухопутное сражение: манипулы легионеров, перебегая по скрипучим доскам, крушили карфагенян в их собственном кокпите. Развитие шло быстро. В эпоху Августа лёгкая либурна, заимствованная у долматова, сменила тяжёлую пантеру. Вес уменьшился, осадка сократилась, скорость на короткой дистанции поднялась до 7 узлов при комбинированном ходе – парус плюс гребля. Вместо единого ростра на носу часто монтировали двойной «prorae rostros», что позволило наносить косой удар.

Машины и экипажи

Верфь в Мизене спускала суда по серийному принципу: идентичные шпангоуты собирали на стапеле, затем обшивку клёпали медными «gubernacula»-гвоздями. Ярчайшая деталь – акростоль (загнутая носовая свёртка), иногда украшенный позолоченным грифоном. На палубе располагали «catapulta tormentaria» – баллисту для метательных горшков с греческим огнём. Командовал кораблём «trierarchus», подчинённый префекту флота. Команда в 240-260 гребцов размещалась по схеме «aplustre», когда сиденье верхнего яруса приподнято под углом 12°, что позволило выносить весло длиннее стандартного на локоть. Вместо денежного солда судами снабжали пайком – хлеб, уксус, вяленый тунец, сушёный инжир. Ремесленники-«fabri navales» латали корпуса свинцовыми клиньями прямо на якоре, используя подводный бетон «opus caementicium».

Корабельный бой

Тактическая канва строилась из трёх линий. Передняя – лёгкие либурны, задача – разведка и ложные атаки. Средняя – тяжёлые квинквиремы, предназначенные для пробивания строя. Замыкающая – транспорт с десантом и обозом. Легионная музыкантская труба «bucina» задавала ритм, заменяя метроном для сотен весел. При сближении капитан стремился поставить свой нос под углом 30-40 градусов к борту врага, чтобы таран разорвал обшивку до ватерлинии. Затем «corvus» фиксировал корпус, и начиналась рукопашная. В поздней Империи таран вышел из моды – дромон нёс клинья-лаймоны лишь в декоративной форме. Главный удар переходил к «siphon» – бронзовой трубе, выбрасывавшей греческий огонь. Я встречаю описания, где византийский дромон превращал противника в факел за миг, как масло вспыхивает на кузнечном угле.

Экономическая подпорка флота выражалась в особом налоге «vectigal navale». Провинции получали приказ строить суда строго по лекалам Рима, а инспектор – «curator classis» – сверял численник вёсел, толщину доски и даже краситель штандартов. Красный пурпур, полученный из мурекса, оставался привилегией командного звена, экипаж довольствовался охрой и дегтем.

В конце III в. галерная линия уступала варварскому пиратству. Ответом стала централизованная мобильная эскадра «classis varangiana», укомплектованная северными наёмниками. Длинный нордический меч «spatha» сменил латинский гладиус, а римская ладья обросла драконьими головами. С этой гибридной техникой Империя удержала контроль над Адриатикой ещё сто лет.

Римский флот ушёл в прошлое, но каменные стапели в Путеолах и бронзовые якоря с клеймом «LEG I ADRI» всё ещё лежат под тёплой медузовой водой. Я ощущаю присутствие прошлых гребцов, когда слышу плеск волн между древних молов: будто барабан «tympanon» вновь задаёт марш имперским вёслам.