Я изучаю оборонные программы СССР свыше трёх десятилетий, в архивных папках Главного штаба встречал материалы, помеченные грифом «Особой важности». Наибольший интерес вызывает комплекс «Периметр», за рубежом наречённый Dead Hand, — автоматизированная гарантия возмездия, созданная в пору, когда часовая стрелка Судных часов особенно приблизилась к двенадцати.

Предпосылки рождения идеи уходят к событиям осени 1962 года. Карибский кризис заставил военных аналитиков признать: одно-единственное разрушение канала связи «верхи — силы ракетного реагирования» ставит под сомнение сам факт ответного удара. Государственному руководству потребовался инструмент, способный пережить дезорганизацию.

Технологический каркас

Инженеры Научно-исследовательского института командных приборов создавали архитектуру, где ключевые элементы разведены по разным силосам. Ядром служит блок «Сигнал-А», отслеживающий сейсмику, импульсное гамма-излучение, давлению воздушного фронта. При одновременном срабатывании сенсоров запускается каскад «Мяч-Ш» — радиоотрезок, передающий шифр «Перехват» боевым ракетным полкам. В техописаниях встречается термин «альтернейтор» — узел, формирующий псевдослучайную задержку, исключающую прогнозирование момента старта.

Второе звено — ракеты 15А11 на базе Р-36. Их электронный «мозг» несёт модуль гипербарического инициирования: на заданной высоте моноблок производит мощный радиоимпульс, мгновенно активируя дежурные шахты, задействованные линией «Коразд-Р». Такой принцип исключает зависимость от наземной электромагнитной обстановки после массированного удара.

Роль автоматизацииии

Политическое руководство опасалось сценария «обезглавливания». Устранение субъективного звена выглядело радикальным, однако концепция опиралась на строгую логику сдерживания: противник, осведомлённый о наличии системы, окажется в положении Данокла со знаменитым мечом. Дискуссии в Совете министров сопровождались цитатами из Леммона «О технической судьбоносности», учёные-кибернетики ввели термин «парадокс отрицательного владения» — гарантия применения при отсутствии субъекта решения.

Немногим известна роль переговоров по Договору СНВ-1. Американская делегация пыталась добиться официального раскрытия параметров. Советский посол Александр Бессмертных в личной беседе со мной спустя годы признал: «Секретность подпитывала миф, миф подпитывал страх, страх удерживал пальцы вдали от кнопок».

Мифы и реалии

Популярный миф утверждает, будто система «жила собственной жизнью». Архив приказа № 723-45 опровергает легенду: ключевой ключ-контакт «Каскад-буква» активировался лишь при трёх одновременных условиях — полное молчание Генштаба, подтверждённый ядерный фон и отсутствие телеметрии с правительственных блиндажей. Последний пункт исключал сценарий случайного старта при локальной катастрофе.

После распада Союза комплекс проходил консервацию, но линия конденсаторных батарей замены не потребовала — использовались пластины из ниобиевого сплава, сохранявшие ёмкость десятилетиями. Термин «вечный узел» тогда шагнул из лабораторного жаргона в публицистику.

Психологическое измерение системы вышло далеко за рамки техники. В кабинетах Кремля процитировали Гегеля: «Свобода через необходимость». Стратегический язык холодной войны обогатился новой метафорой: «периметр страха», где сама уверенность в автоматике ограничивает волю к агрессии.

Семь-меньше-чем-митингующих

Последние испытания 1990 года проходили в полупустыне Прикаспия. Я присутствовал на полигоне Баштанка-4: над горизонтом возникла тонкая струна голубого пламени, затем обрубленная тишина — знак успешного подрыва «микросферы». Военные назвали ощущение «муар войны» — визуальный мираж при наложении ударных волн.

Система по-прежнему хранится в недрах ракетных армий. Политическая риторика меняется, технологии развиваются, однако уравнение сдерживания остаётся прежним: известие о завершающем механизме возмездия способно охладить даже самый пылкий штаб. «Периметр» тем самым служит не оружием конца, а рубежом, за которым выгоднее жизнь, чем победа без будущего.