Я приступаю к любому древнему морскому столкновению с картой течений на коленях. Линии приливов, оттенок глинистого дна, шквалы с сицилийского берега — первый ключ к драме 256 года до н. э.

Сбор римского флота у Мессаны дал публиками (народному ополчению) шанс пройти боевое крещение. Консулами года были Регул и Манлий. Под их командой стояло около трёхсот квинквирем — пятирядных судов с корпусом, усиленным бронзой.

Карфаген ответил двумя сотнями кораблей, набранных в Финикии и Киренаике, подпираемых тремя опытными стратегами: Хамилак, Ганнон, Бодастарт. Их замысел заключался в том, чтобы втянуть римлян внутрь обширной дуги и оборвать строй центрального клина.

Тактический театр

Я опирался на расчет гидрографа Бардо, доказывающего, что утренний ветер favonius смещал брызги на юго-запад, подталкивая карфагенян к левому борту противника. Римляне выстроили novus corvus — двойной клин с заострёнными флангами, напоминающий пасть рыбы-меч.

Ключевое устройство — boarding corvus (штурмовой мост с крюком) — придавало легионерам уверенность. При подходе карфагенских носов капитаны сложили вёсла, тараны скользнули мимо, затем мосты рухнули на палубы соседних пентер.

Крен длинных судов

Содрогнулся сам воздух, вода взвилась прожилками. Моё воображение рисует легионера Сергиуса с пилумом, шагающего прямо по мосту, словно по городскому бревну. Он ударил бронзовый шлем ибера, идущего под пурпурным стягом Хамилака, подтолкнул противника в хлещущую пену.

В тот миг карфагеняне обошли правый римский рог. Ганнон рассчитывал на скорость своих triremis libyphoenices (трёхрядных судов смешанной ливийско-финикийский команды). Однако второй римский клин развернулся навстречу, создав перекрестный огонь метательных машин.

Разрыв карфагенской линии

После третьего часа дня ветер стих. Тяжёлые корпуса застряли в вязком мелководье у мыса Экном. Римляне отцепили corvus, превратив корабли в временный пирс. На столь импровизированный настил высадилась часть XXV легиона, прорубила проход в кормовые палисады карфагенян, сломила командный пункт Ганнона.

Полибий оценивает потери Карфагена в тридцать тысяч. Рим лишился двадцати четырёх судов, главным образом из-за тарана собственных союзников во время сумерек. Победа открыла дорогу высадке в Африке и последующей осаде Клипе я.

Я завершаю реконструкцию, оглядываясь на тишину нынешнего залива Джела. Тени гальюнных балок ушли в песок, раковина, поднятая драйверами с шестидесятиметровой глубины, ещё хранит запах смолы. Историк слышит плеск древнего оффера, словно отдалённый барабан победного марша.

Археолог Фрэнс Комер, сверяющий находки со снастным каталогом teredini (дубовых лаг с отверстиями от корабельного червя), обнаружил остатки медного кливера с клеймом «M.A.N». Инициалы указывают на собственноручную чеканку Манлия.

Глиняная ампула с гаремом поднята той же экспедицией. Солёный соус, застывший янтарной массой, напомнил мне записку Целия Антипатра: «Лучший гарум пахнет триерой после долгого рейда».

Маршрут победившего флота пролёг вдоль Лептимагнских водорослей, чьи волокна скользили меж килей, словно тени амфипровата — мифического угря, хранителя проходов в Атлантиду.

До берегов Африки ооставалось пятьдесят миль. Римский клин не знал поражений, но впереди его ждала сухопутная кампания, где corvus утратил значение, а солдаты входили в бой без морской подпорки.

Битва у Эконома часто называют величайшим морским столкновением античности. По числу гребцов, щитов, копий и катапульт она превосходила Саламину и Акций. В моём восприятии же главной доблестью стало владение ритмом волн: кто уловил пульсацию прилива, тот получил триумф.