Когда я работал с фондом французского Service historique de la Défense, из-под пыли выпрыгивали нюансы, которые переворачивают привычный образ императора. Предлагаю десятку таких деталей.

1. Корсиканец Луи-Жозеф. В церковной книге Аяччо ребёнок записан Луи-Жозефом. Имя «Наполеоне» появилось позже, когда семья решила подчеркнуть древнеримские корни.

2. Портрет в латинском плаще. В двенадцать лет он попросил художника Лакроа изобразить себя в тоге: хотел казаться прямым наследником консулов.

Волчья упёртость

3. Подрыв корсиканской батареи. Подростком Бонапарте заложил заряды под артиллерийский двор Праги в Аяччо, стремясь ослабить власть протеже Паоли. В письмах к брату он называл акцию «пиротехническим диспутом».

4. Бойкот вина. До Итальянской кампании генерал пил воду с каплей уксуса. Объяснял это «диетой легиона», хотя врачи подозревали гастралгию.

Алхимия власти

5. Секретный шифр «Polybe-16». Переписка с Жозефиной хранила квадрат Полибия, дополненный шестнадцатеричной кодировкой. Такой гибрид именую «полигекс», аналогов в XVIII веке у других правителей не встречаю.

6. Кредо «Ultima Ratio Musarum». В карманной тетради есть латинизм, переворачивающий известную фразу о пушках. Император записал: «Последний довод муз» — намёк, что пропаганда завершает войну надолго.

7. Каштановый амулет-аят. В Египте кузнец Фулад изготовил из обугленного каштана подвеску с сурат-аль-Фатиха. Полководец носил её между гимнастикой и переговорами, полагая, что древесный карбон удерживает «сухую жару Востока».

Плен и перо

8. Криптоним «О’Шан». Во время ссылки на Эльбу император подписывал стихи ирландской формой фамилии — намёк на мечту о союзе с кельтскими землями против Лондона.

9. Электроскоп из посуды. На Святой Елене он собрал прибор для поиска «тяжёлого эфира» — ранний вариант электрометра. Записки об опытах позже послужили Полю Сенару при изучении гальваники.

10. Рецепт «гризетты Сен-Дени». Последние месяцы Наполеон заказывал пирог из черёмуховой муки, мёда и бычьего сала. Лекари боялись подагрического криза, но узник утверждал: «Живот — цитадель, её берут жиром».

Такой портрет снимает мундир-штамп и оставляет живого, воинственно любопытного человека, чьи парадоксы питают архивы до сих пор.