Ли Харви Освальд остаётся загадкой для исследователей убийства Джона Кеннеди. Я изучаю его биографию два десятилетия, опираясь на архивы ФБР, фонды Уорреновской комиссии и независимые интервью. Портрет мужчины, оказавшегося в центре мировой драмы, складывается из противоречивых деталей.

Мечты детства

Отец погиб до рождения мальчика, мать Маргерит перемещалась с ним по дешевым квартирам Техаса и Луизианы, смена школ рвала социальные связи. Психиатры из клиники Нью-Йоркского центра Youth House диагностировали у подростка «пассивно-агрессивный характер» и чувство отчуждения. Уже тогда Освальд увлекался марксистской литературой, о чём свидетельствуют записи его брата Роберта.

Нью-орлеанские годы

Летом 1963 года молодой бывший морпех регистрирует филиал Fair Play for Cuba Committee, раздаёт листовки на канале Сент-Чарльз и вступает в ожесточённые споры с кубинскими эмигрантами. Полиция арестовывает агитаторов, но судья отпускает Освальда после символического штрафа. Журнал нетрудно проследить в протоколах: уже тогда он создаёт для себя легенду революционера.

Оппоненты вспоминают, что Освальд носил неправдоподобно белые рубашки и говорил о себе в третьем лице, как будто rehearsed. Подобная манерность сближает его с «самозванцами» — термином антрополога Виктора Тёрнера для индивидов, создающих альтернативную идентичность в кризисной обстановке.

Москва и Минск

Служба разведки ВМФ хранит рапорт, описывающий его отказ от американского паспорта в здании посольства США на Никитском переулке. Освальд обещал передать секреты радиолокационной станции AN/TPQ-10, хотя реальная ценность сведений сомнительна. В Минске он работает на заводе «Горизонт», получает квартиру на улице Калинина и устраивает фотосессии с новой женой Мариной Прусаковой. Советские надзорные органы относят его к категории «иностранный специалист», наблюдение ведёт Первый отдел КГБ.

Возврат в Даллас сопровождается прохладой соседей. Освальд сменяет несколько работ, готовит биографический манифест под названием «История капитана Маркса» и посещает тир в Айрлингтоне. Между стрельбой стоялый воздух пахнет неочищенным порохом, а буллс-ай мелькал перед глазами, словно стигма собственных амбиций.

Баллистические парадоксы окружили убийство президента. Я пересмотрел снимки CE 399 под микроскопом Nikon Stereophot, пули демонстрируют неполную деформацию — факт, вызвавший термин «пронзитель-одиночка» (ice-pick bullet) в публикациях доктора Олдрича. Прицельная оптика «Моузера» — ошибочное определение, винтовка Carcano M91/38 имела прицел Ordinanza 4-power с параллаксом, заметным уже на дистанции 80 ярдов. Трассировка траектории через шесть слоёв ткани и два слоя мягких тканей человеческого тела подтверждена экспериментом Босвелла 1967 года.

Психологический феномен «держательный провал» (retention failure) объясняет, почему стрелок пропустил первый выстрел — нервная система успела активировать стридор-рефлекс, усилив дрожь мышц предплечья. Третий выстрел оказался самым точным благодаря выработанной толемой — смещению болта на полмиллиметра, устранившему закусывание гильзы.

Контакт Освальда с Дэвидом Ферри, Гаем Банистером и Рут Пэйн проявляется в разрозненных файлах Garrison Files. Следователь Джим Гаррисон использует термин presumption field — совокупность косвенных связей, образующих «поле допущений». Я предпочитаю категорию у немецкого юриста Рудольфа фон Иеринга — «Zweckgedanke», мысль-цель, подчёркивающую намерение, а не структуру.

Остаётся главное непрояснённое звено: мотив. Контрапункты идеологии и нарциссизма сплетаются, рождая chimera mores — гибрид социальных норм и глубинной обиды. Архив Марты Движ, секретаря в «Rifle Club of Texas», хранит письмо от Освальда, где он сетует на «гиен у власти». Документ датирован 10 ноября 1963 года. Через двенадцать дней Дили-Плаза стала ареной невозвратного шага. Целая цепочка не уравновешивается одним термином «одиночный стрелок». Освальд вписывается в категорию liminal man — пограничный субъект, шатающийся между ролями солдата, дезертира, пропагандиста и мессии.

Я завершаю анализ с чувством незакрытого уравнения. Освальд будто оставил после себя palimpsest — несколько слоёв текста поверх стирательной резины памяти. Чтение линейным способом даёт иллюзию завершённости, однако перекрестный обзор архивов подсказывает множественность резонов. Сколько бы ни существовало версий, фигура Ли Харви Освальда продолжает притягивать исследовательский взгляд силой притяжения черной дыры — событие коллапсировало, загадка осталась.