Человек привык доверять пальцам, камням и зарубкам. Любая зарубка — маленькая договорённость с будущим, напоминание о количестве урожая, торговом долге, фазе Луны. Археологический слой в виде узелковой кипу или глиняной таблички — уже вычислительный акт: информация зафиксирована, доступна сверке, поддаётся манипуляции.

Греческий бронзовый космос

Антикитерский механизм (I в. до н. э.) демонстрирует инженерную дерзость эллинистических мастеров. Порядка трёх десятков бронзовых колёс, дифференциаль, сальники из льяльной смазки, шкала сароса — всё ради предсказания затмений. Внутри размещён спироид «зубчатая эпистрофея» — спутанное кольцо передач, перераспределяющее момент между осями. Термин встречается у Герона, обозначает хитроумный переход с равномерного движения на переменное. Сравнение с карманным планетарием выглядит блекло: перед нами небесная оратория, где каждая шестерня – нота.

Римский ручной абак, китайский суан пан, индийская чакра-янтра задействовали совсем иную логику: пальцы оператора создают волны значений, счёт миграцией косточек. Синестетики говорят о «звенящем числе», ощущая удар кости о рамку. Когнитивисты назвали бы этот эффект «герпология» — ощущение числа телесно.

Средневековые приводные решения

Исламский Золотой век подарил мирри́ф — древесно-латунный астролябический калькулятор. Ход часов Ибн аль-Шатера, а позже водяных автоматонов аль-Джазари основан на гидростатическом переводе момента: поток воды разновелик, каждая капля — импульс. Отсюда термин «ликвация вычисления» (от лат. liquere — течь): процесс, где данные — жидкость. Бронзовые человекоподобныхюные музыканты, кружащиеся на платформе, исполняют алгоритм мехом и паром, предвкушая схемы Цузе.

Танская башенная обсерватория монаха И Сына вмещала астрономический ансамбль: водный регулятор, арифмометр и турийный барабан, отбивающий равномерные промежутки. Регулятор опирался на анкеровочный механизм «янь-мао» — предок маятникового хода, где зуб допускает свободное падение штыря лишь при срабатывании водяного поршня. Эта изящная антигравитация защищала зубья от выкрашивания.

Эпоха шестерён и камней

Европа Возрождения воспользовалась арабским наследием. Лукас Пачоли описал «зарядную доску» — предтечу бухгалтерских регистров. В 1623 году Вильгельм Шиккард спроектировал «колёсный скорописец», объединив десятичный ряд с циферблатом календаря. Машина погибла в пожаре во время Тридцатилетней войны, однако чертежи сохранили термин «мнемонический барабан» — барабан-носитель промежуточного результата.

Планиметр Симона Стевина натянул разметку на лимб, позволив интегрировать площадь криволинейной фигуры движением локтя. Андрэас Окенфус ввёл понятие «клирософобия» — страх перед пустой колонкой журнала, подталкивающий к автоматизации счёта.

Блез Паскаль ответил «Паскали́ной», где перенос разряда реализован гравитационным язычком. Готфрид Лейбниц снабдил идею зубчатым барабаном, подогнанным до десятка — получилась «шагрень кода», на которой Чарльз Бэббидж заострил любопытство. Его «Разностная машина» — крыша без стен, так и не получившая пар.

Карточный ткацкий станок Жаккара добавил перфорацию, превратив текстиль в матрицу. Здесь рождается «птичий репорт» — шелест карт — звук, ннапоминающий крылья глухаря. Герман Холлерит применил этот метод во время переписи 1890 года, установив рекорд скорости подсчёта. Гравёры назвали карту «олондрина» — лист, колющийся, как степной перекати-поле.

В XX веке релейные калькуляторы Конрада Цузе, дифференциальный анализатор Ванневара Буша, английская «Colossus» под руководством Флауэрса вставали на границу кремниевой эры. Реле щёлкает с акустической отзоной — звук со смещённым спектром, который акустики именуют «метаморфный такт». Пока Уильям Шокли в лаборатории созревает к изобретению транзистора, реле-коммутатор доказывает: машина способна мыслить полным ростом из меди, фарфора и озонового запаха.

Национальные обсерватории заказывали приливные прогнозаторы. Машина Уильяма Томсона предсказывала фазу прилива гирляндами цепей – «хордовая гармоника» механической инженерии. Каждый виток цепи представляет синусоидальный член разложения. Писцы берегли пальцы: вращение манивело, готовое оторвать рукав халата.

Остаётся упомянуть мостики: скульптурный счёт Бренсвика «Curta», ваяющий цифру поворотом цилиндра, декадный аритмометр Феликса под московским брендом «Феликс-М». Мой экземпляр гудит, когда я докручиваю сотни: звук напоминает кофейную кофемолку, напоминает о том, как долго шёл путь от глины до металлокерамики.

Первая интегральная схема Джека Килби вышла из печи в 1958 году. До того оси, шестерни, рычаги, крошки бронзы и шёлк карточек несут — слово за словом — логику человечества. Я держу паскалину в руках и слышу внутри её крошечное звёздное небо, стекающее обратно к бронзовому космосу Антикитеры.